Вопреки ожиданиям своего друга, Лестат не ворковал с Клодией. Он оставил ее, уснувшую раньше рассвета, и думал, отстукивая изящными пальцами по заласканной заботливой рукой мастера столешнице из теплого дуба ритм, который мог бы быть ритмом его сердца.
Что стало причиной его поступка? Он мазнул взглядом по запястью, будто там еще могли быть следы разреза, подарившего жизнь девочке, одно существование которой дарило жизнь Луи.
Забота? Безусловно, но не о Клодии, а о его верном друге.
В мире, в котором существовал Лестат, было слишком много сожалений. И потому абсолютно искренне он полагал, что Луи не смог бы соборовать себя после того, что совершил. И никто не смог бы. Первая боль пройдет, страх отступит, и Луи будет благодарен ему.
Будет ли он благодарен ему?
В мире, в котором существовал Лестат, невозможно было допустить, что смерть может быть предпочтительнее такой жизни.
Огарок теплой свечи на комоде догорел, испустив в резной потолок последний выдох мутной гари. Вампир едва заметно поморщился.
Ревность? Лестат отказался бы признать это, но ревности в этом поступке было едва ли не больше, чем заботы. Клодия любила Луи, а теперь именно Лестат удочерил ее. Привязав к себе девочку, надеялся ли он привязать к себе и друга?
Прошло довольно много времени с того момента, как Луи ушел. И его наверняка мучила сильная жажда. Лестат мог бы подняться к нему, мог бы привести с собой еду. Но он не двигался с места, едва ли не напевая безмолвно в такт мелодичной озорной песенке, все еще беззвучно, одним только ритмом стремившейся из-под его пальцев.
Сейчас Лестат боялся. В очередной раз - который? - своей бессмертной жизни он боялся. Боялся остаться один.
Сколько раз тебя бросали твои дети, Лестат? Сколько раз любимые отворачивались от тебя, мой милый друг? Неужели тебе все еще хочется верить в лучшее?
Наконец, он поднялся.
Стоило, стоило привести Луи еды. Во взрослении есть свои этапы, которые просто нужно принять. Эти этапы Лестату пришлось проходить самостоятельно. Никто не давал ему ответы на вопросы, коих у него было предостаточно. Дитя рождается на свет, учится стоять на ногах и, в конце-концов, охотиться. Луи пора повзрослеть.
Он подхватил со стола хрустальный бокал и, надрезав вену, наполнил его.
Ты должен быть весел, Лестат. Нам предостаточно и одного ранимого страдальца.
Дверь скрипнула, впуская его в комнату. Свет, впущенный дверным проемом, упал на лицо его друга, заставив того легко вздрогнуть.
- Ты должен выпить это, Луи.

Лестат не спускал с вампира внимательного взгляда.
Луи, его дорогой Луи, жадно осушил бокал с кровью - его собственной кровью - едва ли не залпом, опрокинув в себя вязкую багровую жидкость. Он сделал это не чисто - от спешки - и пара капель затерялись в уголке губ, смазанным штрихом краснея теперь на его лице. Лестат на секунду прикрыл глаза, втянув воздух с разлитым в нем металлическим привкусом, и позволил этому запаху наполнить его изнутри.
Понимает ли его друг, что только что произошло? Понимает ли в полной мере?..
Казалось, что сам воздух стал ощутимо плотным. Молча приблизившись, Лестат чуть приподнял голову друга за подбородок, мазнув по губе большим пальцем, промакивая оставленную каплю прямо своей белоснежной перчаткой.
- Ты был...неосторожен, - помолчав, наконец, произнес Лестат низким голосом, и замолчал.
Луи поднял на него глаза, в которых, подрагивая, плясал огонек свечи с комода у стены. Не лишенный ироничного взгляда на жизнь, Лестат отметил, что его друг как никогда похож на демона сейчас. Впрочем, разве существовали демоны страшнее, чем они сами?
Казалось, что сейчас Луи был невероятно податлив - задыхающийся от чувства вины, ищущий поддержки у своего друга - можно было надавить на него, заставить перейти границу, которую он так старательно оберегал, словно последний мост между человечностью внутри него - и бездной. Лестат шел сюда за этим, шел научить Луи - завершить его обращение. Но сейчас, в этот самый момент - он отказался  от этой затеи. Потому что у каждого должен быть выбор.
- Луи, - перебивая друга, Лестат был несвойственно серьезен, - Твоя новая природа - сильнее предыдущей. Одной воли может быть недостаточно, чтобы усмирить ее. Этот урок - закончившийся, в общем-то, благополучно, - тебе следует выучить.
Еще пару мгновений он всматривался в лицо своего компаньона со странным выражением на лице, а затем, словно по щелчку пальцем сменив тональность, отстранился.
- Не беспокойся за Клодию, Луи, - в голосе Лестата появились привычные нотки человека, которого забавляла вся ситуация, - она спит. Я обо всем позаботился. Займешься ее воспитанием завтра.
Изящно отступив, он стянул с руки перчатку - палец за пальцем, оставляя на столе обе.
- А сейчас пора заняться твоим, -- или моим..., - я готов пойти с тобой на охоту. Только добычу оставь себе, будь так любезен.
Может быть, ему удастся изменить отношение Луи к охоте. Но прямо сейчас Лестат просто хотел помочь близкому человеку.