Время летело, и наступили восьмидесятые. Это время особенно нравилось Арману, тем более в Америке. Он любил слоняться по крупным городам и всегда радовался, когда видел как кипит здесь ночная жизнь. Какая живая, открытая ко всему молодёжь! Города дымили, дымили, повсюду стоял запах лёгких наркотиков, дешёвого пива, потных тел, запах возбуждения. Вампир провел рядом с молодёжью достаточно времени, чтобы понять их ценности - сексуальная революция, свобода и любовь. Сегодня я целую тебя, а завтра - вон того красавчика. Мы же свободны любить кого хотим! Когда Арман осушал очередного смертного, он улавливал видения, рассказывающие о недолгой жизни юноши или девушки. Амадео с грустью сознавал, каким же пустым было их существование! От увиденного ему хотелось плакать кровавыми слезами: вечные неурядицы с родителями, громкая, дающая по мозгам музыка, неизбежный переезд после окончания школы или колледжа, и вот она - долгожданная мечта! Концерты, толпа похожих друг на друга лиц с одинаково жирно подведёнными чёрными глазами. Никаких глубоких чувств, только бесконечный сон на волне кайфа. Вот такие они были - эти годы.
Но эти юнцы давали Арману то, что не хватало ему самому - силу своей молодости, очарование открытого сердца. Поэтому он пил их, пил и всё не мог насытиться. Сам он был подобен пустой и чёрной чаше - ничего светлого в самом себе он давно не ощущал, хотя что-то, вероятно, было.
Уже много лет Арман не видел никого из вампиров. Интересно, куда подевался Лестат? Ушёл за тридевять земель скитаться вместе со своей матерью? Не погиб, это точно. Про Мариуса Арман вспоминал редко, просто не хотел о нём думать - зачем тревожить старые раны? Прошлое вилось вокруг Амадео, разевая свою чёрную пасть, готовое наброситься и поглотить, растерзать на клочки, растереть в пепел, но у него уже не было такой власти над вампиром. Он просто не позволял этому случиться. Были силы, и он знал, что их должно хватить.
Прошла битва с Акашей. Битвой это было назвать довольно сложно, потому что основное противостояние шло у этой Королевы Проклятых  и Мекаре - рыжеволосой демоницы. Арман тогда был вообще не в себе: он впервые за много веков увидел Мариуса и даже немного с ним поговорил. Амадео слышал много прекрасных слов - ах, сколько бы он был готов отдать раньше, чтобы услышать их снова: "я люблю тебя", "я скучал по тебе"... Но тогда он даже не мог ничего ответить своему Мастеру, просто взирал на него с ничего не выражающим лицом. Поздно говорить. Поздно.
Арман видел Лестата, безукоризненно красивого. Видел древних. Видел, кстати, Джесс. Они ничем не выдали неприязни друг к другу и даже, похоже, были готовы сражаться плечо к плечу. Она совсем не держала на него зла, а Арман был приятно удивлён собранностью девушки и её решимостью вступить в борьбу.
Теперь же у него в голове созрел хитроумный план. Когда-то, год назад, Джессика ведь предлагала Амадео поделиться своей могущественной кровью. В её жилах текла кровь Маарет. Он тогда отказался - был слишком в себе уверен. А теперь был готов на всё, лишь бы вернуться прежнюю силу, и в первую очередь внутреннюю. Непонятно, могла ли в этом помочь кровь старейшей, но можно было хотя бы попытаться. Арман был уверен, что Джессика не откажет, если её хорошо  попросить, если сыграть дружелюбного, приятного молодого вампира. Притворяться Амадео умел хорошо. Умел и скрывать свои мысли, имел делать лицо абсолютно непроницаемым - собственно, таковым оно у него и было большую часть бессмертной жизни. Пустое полотно.
Теперь же Арман направлялся к жилищу Джессики. Он миновал города, кольца дорог и в итоге дошёл до скалы. Была самая середина ночи - примерно 2 часа. Вампир нарочно не пил кровь сегодня, не хотел омрачать себе вкус такого приключения. Он понимал, что Джессика внутри.
Арман остановился перед скалой и послал девушки видения, что он здесь. Он пришёл. Он ждёт.

Отредактировано Арман (2018-09-01 17:43:17)

Дверь распахнулась - на пороге стояла Джессика. Именно такая, какой её помнил Арман - тоненькая, но полногрудая, всё те же глаза и легендарные рыжие волосы - совсем как у Маарет с Мекаре. Теперь надо было делать хорошую мину при плохой игре. Амадео улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, не забыв при этом наглухо закрыть свои мысли, как он обычно это делал:
- Доброй ночи. Позволишь мне войти? - произнёс Арман, при этом усмехнувшись.
Всё как в ужасных страшилках для смертных. Он всегда с иронией поглядывал на полку ужасов, бывало, блуждая по книжным магазином: ведь надо было быть в курсе того, чем живут люди. Вампир не мог себе позволить оторваться от течения времени. Это - первый шаг к смерти. Обычно такие книги ужасов лежали где-то в самом низу, были напечатаны на дешёвой бумаге. У такой литературы преимущественно была мягкая обложка и какая-то безвкусная картинка на ней. Впрочем, среди прочей безвкусицы находилась и легендарная "Интервью с Вампиром" - для людей - обычная, хоть и очень красивая, публицистика, но только не для Армана. Он купил себе экземпляр исповеди Луи, потом ещё один, и ещё... Куда ему было столько? Он и сам не знал. Но продолжал перечитывать книгу, как будто силился найти в ней то, что не открывалось с первого, так сказать, прочтения. Милый Луи, какое же страдающее у тебя на самом деле сердце!
Одной из главных небылиц такой "вампирской" литературы было то, что вампир не мог войти в дом без приглашения. Ему обязательно должны были "дать добро". Это и повеселило Армана. Как будто они были не настоящими бессмертными, а жалкой смертной пародией.

Отредактировано Арман (2018-09-01 17:50:07)

Джессика вела себя так мягко, почти по-человечески. Казалось, она не таила злобы, могла легко простить, пожалуй, в её характере присутствовала такая черта как отходчивость. Арман, напротив, этого качества характера был начисто лишён - он веками томил в себе обиду, потому что просто не знал, как от неё избавиться. Разговоры не помогали. Не помогал и самоанализ.
Арман сел на стул - он был не очень удобный и чрезмерно жесткий. Однако приходилось сидеть на чём сказали, чтобы добиться своей цели. О, аскезы для Амадео были делом привычным - он никогда не ценил излишества, и даже в аппартаментах Мариуса, помнится, сильно мучился оттого, что ему казалось, будто все кругом наслаждаются и наслаждаются. Его тяготила это излишняя праздность. Арман осмотрел обстановку - тоже достаточно скромную. Но всё вокруг дышало величием и древними тайнами, здесь невозможно было расслабиться. Вампир поддался общей атмосфере, сел, будто палку проглотил.
Стойкий оловянный солдатик.
Он посмотрел на Джессику своим самым тёплым взглядом и одновременно смутился - такой добротой она дышала, и поэтому так тяжело было врать ей в глаза. Впрочем, сейчас врать и не пришлось.
- Скажу, что я слаб, растерян и пребываю в печали. Скажу, что даже не знаю, что может восстановить мои силы. Такое ощущение, что моя кровь стала самой обычной, слабой и жидкой. - Арман улыбнулся уголками губ.
Это не было случайностью - его подбор слов, даже грустная интонация, такой быстрый переход сразу к делу. Он даже принял позу максимально сломанного человека (и вот это было спланировано ещё задолго до его визита) - положил изящные ладони на колени, ссутулился, опустил голову и, пока говорил, разглядывал то свою обувь, то пол.
- А что расскажешь ты? - улыбка.
Хоть бы поверила.. Хоть бы.

Арман ощутил её руку на своём запястье, медленно перевёл на неё взгляд, любуясь изяществом женского в этой руке, блестящими ногтями - такими же, как у него самого, только более ухоженными и длинными. Он провёл своим пальцем по её указательному - без особого, правда, удовольствия, но потрогать хотелось. Амадео вообще был таким кинестетиком в последнее время: всё щупал и только так мог стать ближе. Более тонкие материи ему не давались. Он огрубел.
- Про полтергейстов и НЛО очень интересно, - вежливо улыбнулся Арман, - Но как им не бросается в глаза белизна и сияние твоей кожи? И эти ногти..? И ночной образ жизни? Они же не полные идиоты, эти таламасковцы, должны сопоставить одно с другим...
Идиотами сотрудников Таламаски Арман совсем не считал: это были образованные, смекалистые смертные, но для него - подобные кропотливым муравьям, ползающим под ногами. Выполняют свою работу, а цельного замысла не видят.
На вопрос Джессики, почему он в таком состоянии, ответить было нечего. Если только придумывать... Арман и правда не до конца понимал, почему ему иногда бывает так плохо, что, как любят говорить смертные, хоть в петлю лезь.
Интересно, а это очень больно? Больнее, чем сгореть на солнце?
- Сложно сказать. Тяжело переносить бессмертие, наверное.
Арман всё смотрел и смотрел на её руку и боролся с желанием прокусить эту твёрдую белую кожу и напиться этой могущественной крови досыта. Он ведь за этим сюда пришёл. Но было рано, и потом, Джессика должна была сама соизволить поделиться с Арманом. Конечно, можно было и не спрашивать, но ведь она могла начать отбиваться, она, такая сильная, и кто знает, чем может закончиться такой поединок.

Отредактировано Арман (2018-09-03 20:13:59)

Арман почувствовал, как Джессика напряглась от его голодного взгляда. Видимо, он позволил себе больше, чем ему бы того хотелось, и нечаянно выдал потаённое желание своего сердца: впиться в эту руку, прокусить вену и напиться досыта. Ну ладно, не досыта, всего несколько глотков. Арман был уверен, что от Джесс бы не убыло. Но он никак не мог подобрать нужных слов, чтобы попросить её об этом. Мысли летали в голове словно самолёты, над которыми потеряли управление, они сталкивались, падали, затем на небе ума вампира появлялись новые и новые... Все слова были не те. Не те. Слишком наигранные. А сейчас была та ситуация, когда нужно было действовать искренне. Но просить о таком казалось Арману попросту унизительным - и он молчал. Как стыдливый юноша на первом свидании.
- Ну да. Косметика, как я не подумал. - с усмешкой произнёс вампир, теперь рассматривая лицо Джессики. Насколько он мог отметить, она действительно ей пользовалась и, надо признать, весьма умело. Девушка красилась как истинная аристократка - неброско, аккуратно, ничего лишнего. Не ровня современной молодёжи.
- Я часто смотрю, как красятся нынче девушки - когда их убиваю или убью, конечно, - и удивляюсь этой чрезмерности. Они наносят килограммы чёрных теней, туши из каких-то коробочек, что в итоге начинают выглядеть не загадочнее, не ярче, а просто вульгарнее. Мне это никогда не нравилось. - Арман покачал головой, слегка приподняв брови.
Теперь он старался не смотреть на её руку, но взгляд всё равно периодически падал туда: как у смертных мужчин на женскую, чрезмерно оголённую, грудь. О, в этом веке люди совсем озверели, они перестали себя контролировать за ненадобностью и беззастенчиво разглядывали всё то доступное, за что раньше приходилось побороться, о чём приходилось только мечтать, распаляя фантазию перед сном, а пышные платья до пят только помогали воображению. Теперь всё не то. Одинаково худые фигуры, голые, без единого волоска, бёдра и подмышечные впадины.. Интересно, но как-то безлико. К такому не тянет. Это казалось вампиру противоестественным.
- Нет, - отрывисто произнёс он, давай понять, что речь идёт о наличии (а, точнее, отсутствии) ужина, - Прости, что я так смотрю на твою руку. Желания.. обуревают.
А вдруг она сама предложит? Вдруг?
Но глупости. Джессика, конечно, человечная, но не настолько.

Отредактировано Арман (2018-09-04 19:08:45)

Всё сложилось так, как Арману мнилось в его самых смелых фантазиях: она предложила испить крови Маарет! Предложила! Лицо вампира просияло, казалось, оно стало ещё более гладким и сюящим от радости, а как заблестели его глаза - как будто в них искрились мелкие бриллианты и янтарь. Он вскочил со своего жутко неудобного стула и смотрел на Джессику; Армана чуть ли не трясло от счастья.
Да, да, да. Я согласен. Давай прямо сейчас... Не будем ждать.
Он облизнул языком губы, оставив на них блестящий влажный след. Кажется, даже слегка вспотел. Должно быть, сейчас на его лбу и висках выступили мельчайшие бледно-розовые кровавые капельки.
- Да. Теперь, думаю, я готов. - хрипло произнёс вампир и сделал шаг навстречу Джессике.
Одного он боялся - что не сдержит себя, накинется прямо сейчас и не сможет вовремя оторваться. Она, несомненно, испугается, станет вырываться и в итоге откинет его подальше, заставив глухо удариться о стену.
Сейчас Арман не мог связно думать: ему было абсолютно плевать на всякие приличия и выдержку, в голове у него пульсировала лишь одна команда: "Взять. Взять. Взять.", как у пса, старого, злого, охраняющего хозяйские владения и почуявшего запах несчастного вора.

Какая же она была спокойная, какая решительная, когда протягивала ему свою белую, красивую руку. Её глаза говорили: пей. Арман не стал ей отвечать, что не то чтобы он проголодался всерьёз - смертные были кругом, самые разные: молодые, старые, здоровые и калеки, счастливые и ищущие смерти, подобно Луи до того, как Лестат сделал его бессмертным. Но это всё было не то - это было сродни фастфуду, который только сейчас охватывал умы и желудки людей, начиная с американцев. Съел, раздуло желудок, и сразу забыл об этом. Происходило физическое насыщение, но не психическое. Ум Армана оставался вечноголодным, ищущим какого-то более тонкого, более сильного вкуса. Он пробовал пить кровь животных, что, впрочем, оказывалось ещё хуже, чем убивать людей. Во-первых, твари были в некотором смысле невинны - они просто жили по заданной траектории, ничего особо не чувствуя, они были слишком слабы, чтобы отбиться от человека, что уж говорить о вампирах... Поэтому Амадео довольно скоро бросил эту затею - он попробовал только раз, всего одну ночь охотился на зверей и их детёнышей, но его сердце до того сводило, может ли это быть - жалостью? Жалостью и отвращением. К ним и к самому себе.
Джессика - другое дело. Тем более, она сама была не против.
Вампир подошел к ней и опустился на одно колено, как если бы хотел сделать предложение. Потом преклонил оба колена, и теперь выглядел провинившимся ребёнком, ожидающим наказания. Или безвольным рабом. Он медленно взял её руку, теперь смотрел на вену в упор и даже не моргал. Джессика, казалось, тоже замерла, ожидая того, что сейчас неминуемо должно было произойти. Наверное, она ждала боли, уж точно не удовольствия. Сердце Армана замерло: он не знал, что сейчас произойдёт. Но жаждал этого всем сердцем.
Пухлые губы приоткрылись, обнажив смертоносные клыки. Вампир осторожно, чтобы не причинить лишней боли, прокусил вену. Тоненькая струйка волшебной крови попала на язык - это было слаще самого райского нектара, слаще, чем первый глоток смертной крови после обращения, слаще аромата цветов, слаще смеха Мастера... Арман закрыл глаза. По телу его бежала дрожь.

Отредактировано Арман (2018-09-05 20:50:58)

Арман, подобно Джессике, провалился в сонм беспокойных видений, он не просто видел их со стороны, он будто находился прямо в том моменте, оставаясь немым, шокированным наблюдателем. Должно быть, она тоже видела отрывки его долгой жизни, но сейчас это было неважно. Арман как будто знакомился с ней заново. Он увидел её, молодую девушку, читающую письма от Маарет - часто недоумевающую и тщетно пытающуюся вспомнить детали их жизни с тётушкой. Амадео уловил, что Джессика находила некоторые вещи странными и загадочными - то, что она появлялась только по ночам, белизну её кожи.. Он увидел отношения Джесс с Маэлом - этим мужчиной уже в летах, со впалыми щеками и кустистыми бровями - ну точь-в-точь древний жрец или друид. Она - красивая, не обременённая косметикой, смертная, и он - с чем-то, похожим на страсть, в глубоко запавших в глазах. Было очевидно, что он тянулся к ней, к её запаху всем своим существом, но искусственно сдерживал себя. Потом - Таламаска, о, эта легендарная Таламаска. Коричневое дерево, мягкие кресла, огромная библиотека - и Джессика, увлечённо занимающаяся исследованием паранормального вместе со своим руководителем, похоже, в то время она всерьёз хотела посвятить этой организации всю свою жизнь. Потом - Дэвид Тальбот, рослый, стареющий мужчина, показывающий ей одного и того же юношу - сначала на очень давней, искусно выписанной картине, потом на фотографиях... Ох, как хорошо Амадео знал эту картину! Он знал, чьей безупречной рукой был выписан молодой, ещё подросток, юноша, стоящий на коленях, весь погруженный в молитву. В глазах - бесконечная печаль, на голове - курчавые локоны каштаново-медных волос. А вокруг молящегося - ангелы с удивительно человечными лицами. И с чёрными крыльями. Мастер нарочито изобразил ангелов такими. На картине был он - он, Амадео, когда был ещё смертным подростком. И рисовал его Мариус. Но сейчас Арман абсолютно ничего не почувствовал по этому поводу, просто немного удивился, как если бы увидел в тени чужих мостовых давнего хорошего знакомого. Это был он, и вместе с тем не совсем он.
Видения мелькали дальше... Концерт Лестата. Арман тоже там был. Была и Джессика, всё ещё смертная. Куча байкеров, в воздухе стоит спёртый запах табака и пива, и она, решительная, как всегда, пробивается к сцене - её отшвыривают пьяные мужчины, а она всё равно подбирается всё ближе и ближе к Лестату. Арман даже услышал начало песни группы "Вампир Лестат", всего несколько нот, грохочущих в воздухе. Электогитара, барабанная установка, дребезжащая и даже немного оглушающая. И вот Джессика на сцене - подошла к нему лишь затем, чтобы дотронуться. Чтобы убедиться, что он - настоящий вампир. И убедилась... Какое фатальное изумление отражалось на её лице, и какое любовное спокойствие - на лице Принца-паршивца...
Потасовка. Вампир откидывает Джессику, сознательно не рассчитав силу, она ударяется о стену с противным хрустким звуком и очевидно, что ломает шею. Не шевелится, прекрасная головка откинута влево, волосы растрёпаны. У окружающих - паника.
Носилки. Больница. Химический запах лекарств, капельница, похожая на рыбное лёгкое, тонкая игла в вене девушки. Потом - другое, уже не в госпитале, помещение. Маэл - о, он, похоже, её любил! - сидит рядом. Джессика пьёт его кровь, глубокими глотками, но спокойно. Тихо просит даровать ей Бессмертный Дар.
Но это делает Маарет. Нежным прикосновением к шее она прикасается к живительному источнику густой влаги, а после с неподдельной заботой в зелёных глазах даёт Джесс напиться своей могущественной крови...
Арман был шокирован. Слишком много переживаний для одной ночи. Он не заметил, как они с Ривз оказались на полу этой комнаты, обвив друг друга руками, как если бы это была любовная прелюдия. Теперь, когда всё закончилось, Амадео лежал один, на спине. Его джинсовая куртка перекрутилась на хрупком теле, волосы, лоб и шея были мокры от кровавого пота, он ничего не видел перед собой, лежал с закрытыми глазами, словно в прострации. Но это был не экстаз. Это было полнейшее опустошение. Откуда-то издалека доносился её мелодичный голос, она что-то спрашивала, но Арман не понимал ни слова. Кажется, что-то про секту? Секта... Какую секту? Сейчас вампир чувствовал себя таким жалким и маленьким, таким несчастным, что не мог ей ответить.
Прошли минуты. В какой-то момент Амадео нашёл в себе силы сесть. Он обнял колени, стянутые джинсами, руками и опустил на них голову. Он плакал, как не плакал за долгие пятьсот лет - он выл. Он кричал. Он тихо, безнадёжно всхлипывал. Наконец-то он дал волю своим эмоциям. Арман даже не понимал, что послужило спусковым крючком. Успокоиться он не мог. Джессика молчала, не произнося ни слова. Была ли она до сих пор здесь? Неважно...
Он по-настоящему хотел умереть. Хотел ничего больше не чувствовать. Пусть сгореть на солнце или в огне, но чтобы эта проклятая сердечная мышца полностью атрофировалась.

Отредактировано Арман (2018-09-07 18:33:26)

Арман не чувствовал, как его начала успокаивать Джессика, - настолько безутешно рыдал. Его прекрасное лицо было обезображено солёными подтёками кровавых слёз, оно казалось неестественно розовым, как ожог на руке у смертных. Рукав джинсовой куртки пропитался кровью и приобрёл темно-фиолетовый оттенок.
Опять ни одного чистого комплекта одежды. - отстранённо думал Арман, продолжая рыдать. Эта мысль пришла как будто из другого мира, слишком она была чуждой его состоянию. О какой-то одежде думает... Дурак.
Прошло полчаса. Плакать вампиру надоело. Точнее, слёзы, кажется, закончились. Вот Арман и овладел искусством плакать - прекрасным способом облегчить груз на своих плечах. Он ещё долго сидел, уткнувшись в колени, теперь уже молча. Его спина иногда продолжала вздрагивать, да кадык иногда поднимался, но затем вновь вставал на задуманное место. Дыхание было прерывистым и тяжёлым.
В какой-то момент Арман поднял голову и вытянул ноги. Теперь он сидел, выпрямив спину. Руками, как мог, Амадео вытер лицо и теперь, как будто в первый раз, увидел Джессику. Он смотрел на неё слегка припухшими от слёз глазами, разглядывая её нос, лоб, глаза, наполненные искренним, женским сочувствием. Она, конечно, не ожидала, что застанет вот такое... Настоящую истерику. Что смертному, что вампиру было одинаково тяжело переносить чужие слёзы. Любые проявления человеческого просто не могут оставить нас равнодушными. Они скребут о сердце, не позволяя пройти мимо. Как это всё-таки прекрасно. И как ужасно.
Арман покачал головой, словно силясь что-то сказать, но не будучи в силах подобрать нужных слов. Он взял руку Джессики - другую, не ту, из которой насосался крови, и поднёс к своим губам. А потом медленно прикоснулся губами к ней. Это был поцелуй, но очень странный, даже детский. Просто прикосновение, без напряжения губ. Вампир склонил голову и продолжал держать её руку в своей даже после того, как отстранил свои губы.
- Враг... - Амадео хрипло рассмеялся, неожиданно громко, - Я сам свой самый злейший враг.
Арман горько улыбнулся, глядя на Джессику. Поняла ли она, что он имел ввиду? Должно быть, поняла. Теперь их связь углубилась.
На смену панической истерике пришло мрачное, опустошительное спокойствие, какое приходит всегда после сколько-нибудь усиленного плача. Вампир вдруг вздрогнул.
Надо собраться. Совсем расклеился, валяешься тут, как старая сломанная кукла..
Амадео поджал губы и опёрся правой рукой о пол - не хотел во всей красе демонстрировать пропитанный слезами рукав.
- Прости. Меньше всего я хотел, чтобы ты видела меня.. таким. - весь налёт прежней холодности улетучился без следа. Арман сейчас был слишком уязвим. Он слабо улыбался и даже забыл закрыть свой ум привычным усилием воли.

Отредактировано Арман (2018-09-07 19:14:23)

Арман наконец-то приходил в себя. Он слышал её спокойный, заботливый голос, и даже находил в себе внутренние ресурсы, чтобы отвечать. Вампир машинальным движением руки пригладил растрёпанные волосы - теперь он выглядел довольно сносно, должно быть. Только нужна другая одежда - более чистая, но такая же современная. Любил Арман джинсовое - очень практичное, немнущееся тряпьё. С курткой Амадео расставаться не хотелось, однако он совсем не имел привычки стирать свои вещи, его максимум был - оттряхнуть. Одежда с наступлением конца двадцатого века стала стремительно обесцениваться - она всё дешевела и дешевела, алчные люди, потакая своим желаниям, стремились всё более экономить на материалах, а простые смертные скупали по куче вещей за сезон (кстати, и сезонов теперь было не четыре, а много больше), чтобы потом их повыбрасывать на свалки, которые теперь источали свой отвратительный аромат повсюду. А что творилось за городом - ещё одна ужасная тема, но уже для другого разговора.
Рука Джессика до сих пор лежала на его руке, похолодевшая, потому что Арман выпил довольно много крови и не отдал своей. Амадео погладил вампиршу по руке кончиками пальцев - возможно, это прикосновение было слегка щекотливым. Он говорил, глядя на чистый пол:
- К этой крови я, увы, оказался не готов. Сам не знаю, что меня так сильно пробрало. - вампир поморщился: ему не хотелось больше говорить о своих слезах - это было проявлением его слабости. А, с другой стороны, как теперь можно было уклониться от её расспросов?
Впрочем, пусть интересуется. Ведь все мы, вампиры, одна семья.. Пусть и не по крови.
- Знаешь, я видел многое из твоей жизни. Вампиры ведь всё время тебя окружали, с самого детства, а ты ничего и не подозревала. - Арман поднял своё, теперь уже сухое, лицо и мягко смотрел Джессике в глаза, - Понятно, Маарет... А ещё Маэл. Кажется, вас что-то связывало?
Вопрос был слишком личный, но он соответствовал ситуации. Ведь теперь они не могли продолжать говорить на светские темы.

Арман слушал печальный рассказ Джессики, слегка склонив голову. Девушка, как обычно, не скрывала свои мысли - казалось, она жила с разумом, раскрытом нараспашку. Поэтому её тихие слова лились - а в мозгу мелькали видения прошлого, необычайно чёткие и ясные. Арман словно бы воочию видел Маэла - его исполненный нежности и неукротимого желания взгляд состарившихся, но сохранивших цвет и необъяснимую ясность взгляда, глаз. Высокий рост, широкие плечи - и боль в его очах. Потом перед глазами Амадео замелькали видения украшений, которые получала Джессика - очевидно, очень дорогих и тщательно продуманных. Они блестели рубинами и изумрудами, золотом, серебром и другими сплавами металлов. Арман мог поспорить, что Ривз до сих пор хранит эти подарки в каком-то укромном, только ей известном месте. Часто вспоминает их, а, может, ночами часто возвращается к воспоминаниям о Маэле, разглядывая его любовные подарки.
В одном Джессика была безукоризненно права: она не до конца отдавала себе отчёт в этом, но уже всё понимала. О том, что вампиры по природе своей одиночки, и любовь для них - не необходимость, как, например, для смертных. Создатель и его дитя чаще всего становятся просто не нужны друг другу. Отпадает необходимость.
Еле заметно вздрогнув от этого понимания, Арман говорил, слегка приподняв брови, что придало его лицу немного удивлённое выражение. Он высказывался, перебирая пальцами - теперь он положил одну ладонь на другую и в своей нервозности гладил палец за пальцем, трогая потеплевшие подушечки и острые кончики ногтей.
- Ты очень чётко подметила одну вещь.. Когда мы становимся вампирами, меняется многое. Точнее, меняется вообще всё. Вампиры.. больше не нужны друг другу. Они могут встретиться иногда, испытать теплоту, но у них нет этой смертной необходимости - понимаешь? - Арман взглянул на Джессику, - нет необходимости постоянно быть вместе и идти сквозь вечность рука об руку. Мы, если так можно выразиться, одиночки.
Вампир немного помолчал, подбирая слова насчёт Маэла.
Надо же, а ведь она до сих пор мыслит как человек. Думает о замужестве...
Нет, Арман знал многих бессмертных женщин, но, насколько он мог судить, ни одна из них не нуждалась в постоянном спутнике -  все они, вот взять, например, Габриэль, были в высшей степени самодостаточны. Казалось, одиночество (или, по-другому, свобода) доставляло ей подлинное наслаждение.
А, возможно, дело в том, что она уже успела прожить достаточно земной жизни и ей просто осточертело замужество... - подумал Амадео и тихонько усмехнулся от собственных мыслей - они были слегка циничны.
- Странно, что тебя вообще волнует замужество в теперешнем положении. Одно дело - прожить вместе лет 50, в лучшем случае восемьдесят. Но вечность... Ооо! - Арман расхохотался, - Подумай только: вечность! Да с кем угодно это было бы мучение!

Отредактировано Арман (2018-09-09 14:06:10)

Арман внимательно слушал Джессику. Лёд между ними тронулся, и вампир ловил каждое слово девушки, действительно стараясь понять, что она хочет сказать, что имеет ввиду.
Конечно, между вампиром и смертной всегда огромная пропасть... - задумчиво размышлял Арман, одновременно слушая Джессику. Люди и бессмертные слишком разные, что уж говорить - они даже видят и слышат по-разному. Человек вечно стремится всё успеть за то маленькое количество времени, отведённое ему Богом, тогда как вампиру торопиться некуда, возможно, бессмертным положит конец только апокалипсис. Арман знал, что нелегко умереть, даже если очень захочешь. Ведь не умер же Мариус... Да и многие древнейшие (или очень сильные) вампиры не могут сгореть на солнце - безусловно, светило причиняет им жесточайшие муки, боль, во много раз превосходящую человеческую, как будто всю кожу сдирают живьём, а в кости вгоняют стальные шурупы... Но они не сгорают - только приобретают более смуглый оттенок кожи, что делает вампиров совсем неотличными от смертных.
Арману было уже пятьсот лет, и жить ему ещё не надоело. Он не горел желанием проверить, достаточно ли он древний вампир, чтобы не сгореть на солнце, а только поджариться. Слишком он боялся смерти - и слишком ему нравилась эта бессмертная жизнь. С кучей возможностей, эпоха сменяет эпоху, каждая привносит что-то новое в этот старый, полуразрушенный мир, и даже как-то развивает его... Куда же движется вся эта карусель?
- Я тебя понял. - кивнул Амадео, впрочем, сомневаясь, что понял Джессику в действительности, - Но ты же сама бессмертная. Во все времена каждой твари было, что называется, по паре. Кесарю - кесарево.. - вдумчиво повторил старую пословицу вампир, - Голубь строит семью с голубем, антилопа стремится к антилопе... Человек - к человеку. Вампир..? - Амадео улыбнулся, задав этот риторический вопрос. Пусть додумывает сама.
- То, что ты чувствуешь, абсолютно нормально. - он говорил как современный психолог, успокаивающий слетевшую с катушек школьницу, - Более того, очень многие вампиры на первых порах не хотят убивать - это и правда очень противоестественно. Но выбора у нас нет. И совесть.. - Боже мой, теперь о совести заговорил! - И совесть мучает только в первые разы. Она не может вечно кричать тебе в ухо, что так нельзя. Так что эти муки довольно быстро пройдут - хочешь ты этого или нет.
Услышав слова Джессики о том, что она могла бы связать свою жизнь с тем, кто не пьёт человеческой крови, Арман невольно улыбнулся.
- Это твой выбор, и он имеет право на жизнь. Но что касается вечности... - Амадео, не задумываясь, мотнул головой в сторону, - Нет, мне бы не хотелось. Ни Мариуса, ни Бьянки - их было достаточно, но они в прошлом.
Думаю, не это ты ожидала услышать.. - усмехнулся про себя вампир.
Но он говорил чистую правду - он больше не ждал Мариуса, не молил его прийти каждую ночь. Или хотя бы дать знак. Всё, похоже, по-настоящему закончилось.
- Подумай вот о чём. Если ты полюбишь смертного, тебе будет очень трудно удержаться от того, чтобы не превратить его в себе подобного. Я не о запахе крови говорю. - Арман вдруг вспомнил историю своего превращения, - Когда ты кого-то очень любишь... Ты не сможешь смотреть, как он или она умирает от старости или болезни. У Мариуса же был выбор: оставить меня умирать или сделать бессмертным. Он выбирал недолго, недолго выбирал и я. Подумай, что бы сделала ты в подобной ситуации.
Вампир воззрился на Джессику, задумчиво сведя брови.

Отредактировано Арман (2018-09-09 20:39:48)

Стойкость этой девушки восхищала. Восхищала и её убежденность в собственной правоте.
Вероятно, её действительно не переубедить... - подумал Арман. Его всегда притягивали к себе цельные натуры, имеющие в жизни цель и свои ценности, за которые они могли стоять до конца, сражаться и даже погибать. Это было для Амадео, конечно, недосягаемым идеалом. Про донорскую кровь он, конечно, тоже слышал краем уха, но, будучи консервативным до мозга костей, не испытывал даже желания опробовать такого вида питание.
- Донорская кровь? - задумчиво переспросил Арман, - Но она же несвежая. Это как полуфабрикаты у смертных, перемороженные, наверное, сотню раз! - воскликнул вампир. Он никак не мог взять в толк, зачем сознательно лишать себя удовольствия испить свежей крови, питаясь этими.. отходами.
- А что касается глухого леса, для вампира - о, ты, наверное, ещё не знаешь! - для вампира не составляет сложности преодолеть большое расстояние за ничтожно малый промежуток времени. Сюда, скажем, я добирался около получаса. - Арман улыбнулся, вспомнив своё холодное, ветреное путешествие.
Конечно, в такого рода передвижениях было мало приятного, но иногда они были практически вынужденными - например, в пору лета, когда вампирам на бодрствование отводилось всего около пяти часов, ведь темнело поздно, а светало слишком рано. Как водится, дел ночью было хоть отбавляй, вот и приходилось научиться устремляться ввысь силой воли, подружиться с ветром - пассатами и муссонами.
- Но переубеждать тебя я, конечно, не стану. Да у меня и не получится это. - Амадео с уважением слегка преклонил голову, не переставая улыбаться, - Но ты смотришь на живые существа как на материальные тела. Позволю себе подкинуть тебе одну мысль для размышления - я и сам довольно много думаю об этом. А суть вот в чём: в сердце каждого живого существа находится душа - ну, общеизвестный факт. - Арман нетерпеливо мотнул головой, не желая более углубляться в старые, избитые изречения, - И в сердце свиней, ну, и в людских тоже. И с этой точки зрения нет абсолютно никакой разницы, кого ты убьёшь.
Арман с видом победителя приподнял брови. О, разумеется, он понимал, что в его теории есть значительные пробелы и практически любой, хоть сколько-нибудь эрудированный его собеседник сможет их тут же вычислить и привести контраргументы, на которые Арману просто нечего будет возразить (это вовсе не значит, что он не возразит). Пробел теории состоял в том, что, конечно, разница была. И то, и то, если смотреть на убийство с религиозной точки зрения, являлось грехом (грехом, кстати, являлось даже убийство растений). Разница заключалась в следующем: животные, конечно, обладали менее развитым сознанием, и поэтому их убийство - не такое тяжелое. Всё это казалось Арману в высшей степени логичным. Но он уже давно не стремился облегчить свой груз перед Богом - он считал себя проклятым созданием, которое - хоть ешь животных, хоть не ешь - всё равно останется для Бога не стоящим внимания, чёрной кляксой на прекрасной белой бумаге. Но Джессику сбить с толку стоило.
Интересно, что ты на это скажешь.
Фразы Ривз о том, что может ей помешать любить своих родителей сейчас, и что в этом плохого, Арман намеренно проигнорировал. Его заинтересовало нечто более важное - видение, промелькнувшее в её спокойном, опустошённом мозгу. Про Бьянку. Вот что ей интересно.. Амадео, ни говоря ни слова, послал ей ещё одну захватывающую картину - ту ночь, когда он видел незнакомую бессмертную с золотистыми локонами и маленькими жемчужинками в причёске - конечно, это была она, Бьянка. Говорил же Амадео совсем о другом:
- То есть ты не позволишь дорогим людям умереть? То есть ты обречёшь их на такую же, полную убийства (а я почему-то не сомневаюсь, что они вряд ли пойдут по твоим вегетарианским стопам) жизнь? Какой эгоизм...! - тихо фыркнул Арман. Впрочем, беззлобно - они общались дружески.

Отредактировано Арман (2018-09-11 13:16:56)

Арман, конечно, Джессику расстроить не хотел. Он и теперь не понимал, в чём провинился, она начала плакать - по щеке катилась крохотная бледно-розовая слёзка. Видимо, он сказал совсем не то, что она ожидала услышать, настолько не то, что Джесс не удержалась от слёз - что, вообще-то, считается дурным тоном. Плакать при посторонних - проявление слабости и даже какого-то насилия над невольным свидетелем эмоций - он уже не сможет уйти, пригвоздится к полу, стараясь утешить, а, если и уйдёт, то потом будет мучиться угрызениями совести, что оставил страдающего в такой момент...
Вот и Арман, этот бессмертный, между прочим, вампир, уйти не смог. Он подошёл к Джессику и сел прямо перед ней на пол, скрестив ноги. Как там это называется? По-турецки. Просто так было более удобно заглядывать девушке в глаза. Они наполнились кровью и зелень глаза оттенилась ещё сильнее, став ярче.
Что смертная, что бессмертная, невозможно этих женщин понять. - со слабым раздражением подумал Амадео.
Ему совсем не хотелось стать свидетелем её слёз, выслушивать длинную исповедь - о, нет-нет-нет, только не он, он же абсолютно посторонний для Джессики вампир. Ну, за что ему это?!
- Прости, - устало произнёс Арман, - Правда, извини, вообще не хотел тебя расстраивать, просто, видимо, действительно тебя совсем не понимаю. Тут нет моей вины.
Отличное получилось извинение - за такое только выдворить из дома. - подумал он и улыбнулся, отведя лицо, чтобы Джессика не сочла его улыбку за насмешку над её чувствами.