Лестат, как обычно проснувшийся раньше, уже отправился на охоту. Луи же, прежде чем последовать его примеру, следовало ещё на какое-то время остаться дома, изображая человека, чтобы слуги ничего не заподозрили.
Три года назад, желая расстаться с земной жизнью, он согласился стать одним из Детей Ночи. И теперь пожинал плоды своего решения, а плоды эти были горькими. Уже не сосчитать, сколько раз Луи жалел о поспешно данном Лестату согласии - да только сделанного не воротишь.
И сейчас ему предстояло исполнить один из самых изматывающих ритуалов: умирая от голода, сидеть за накрытым всевозможными яствами столом, не прикасаясь к еде и изображая отсутствие аппетита. Только бы всё поскорее закончилось... Только бы поскорее отправиться на охоту, по возможности незаметно залезть в какой-нибудь курятник или хотя бы крысу схватить... Собственно, ловить крыс он мог бы и в собственном погребе - если бы за этим занятием его не могли увидеть слуги.
Всегда и везде - слуги. Круглые сутки он окружён шпионами.
Вот уже слышатся шаги чернокожей рабыни Иветт. Воздух наполняется запахом человеческой пищи, которая уже давно стала для него несъедобной. Луи заставил себя откинуться на спинку стула, изображая недомогание.

- И тебе доброго вечера, Иветт, - произнёс Луи. - Не беспокойся, я здоров. Аппетита только нет. Но я постараюсь что-нибудь съесть - мне совсем не хочется тебя обижать, не зря же ты старалась.
Почему у неё так стучит сердце? Каждый его удар словно отдавался эхом у Луи в мозгу, возбуждая запретное желание. Почему сегодня так силён исходящий от девушки запах крови? Почему она подошла так близко?
Во рту пересохло. Пальцы обязательно вцепились бы в скатерть, если бы Луи не заставлял руки лежать спокойно. Нужно отвести взгляд, не смотреть на Иветт, не смотреть на пульсирующую жилку на её шее... Почему же он не может этого сделать? И куда уплывает его сознание?
В следующий миг яства, принесённые Иветт, полетели на пол. С грохотом разбился кувшин с вином. Стул оказался отброшен к стене.
Луи же прижимал к себе Иветт, запустив зубы в её шею. Как долго он ждал этого мига... Как только мог сдерживаться все эти три года, мечтая о её крови днём и ночью...
О нет! Что это? Почему у него сводит челюсти, словно у человека, которому засунули в рот целый лимон?

Отпустив Иветт, Луи рухнул в кресло. Сознание постепенно прояснялось.
Он так и не совершил самого страшного, непоправимого, не совершил греха, которому нет прощения. Значит, Бог его от этого сохранил? Но разве Господь станет проявлять милосердие к проклятому созданию, к порождению мрака?
Очень хотелось прополоскать рот, чтобы избавиться от непонятного горького вкуса. Однако именно этот горький вкус и спас жизнь Иветт, а его самого спас от превращения в убийцу.
Девушка прижимала к себе руку, и Луи невольно произнёс:
- Очень больно, Иветт?
Такие слова запросто могли бы показаться лицемерием. Сам чуть не сожрал служанку, а теперь беспокоится о её здоровье...
Нужно принести бинты, наложить повязку... Но как он это сделает, если для этого придётся приблизиться к ране, вновь почувствовать запах крови?

Луи казалось, что он сошёл с ума. Иветт догадалась о том, в кого он превратился? И обещает принести "пищу, которая ему нужна"? То есть кровь? Человеческую кровь?
Неужели всё в мире не так, как кажется, и Иветт, всегда такая милая и улыбчивая, перешла на сторону врагов человеческого рода? Чудовищ, подобных ему?
Одним движением Луи догнал Иветт, ухватил за талию.
- Ты никуда не пойдёшь, - тихо, но твёрдо проговорил он. - Пока я не услышу от тебя, что это за пища, которую ты собралась для меня раздобыть.
Со стороны, наверное, эта сцена напоминала иллюстрацию к роману ужасов: вампир с бледной, словно мрамор, кожей схватил молодую деву, прижимая её к себе и наверняка собираясь сделать своей жертвой. Вот только вампир эту деву уже пробовал, совсем недавно, и её вкус ему совершенно не понравился. К счастью для обоих.

Кролики или куры... Ну конечно же!
"Как же глубоко я погрузился во тьму за эти четыре года, - подумалось Луи. - Везде вижу зло и смерть. Даже Иветт начал подозревать. А ведь она всегда такая хорошая была, так похожа на солнышко. Вот и сейчас обо мне заботится... хотя я чуть было не лишил её жизни, бедняжку".
Он отпустил девушку. Глаза у него щипало, но плакать при рабыне, да ещё кровавыми слезами, было неловко.
- Прости, что задержал тебя, - вымолвил он. - Прежде всего позаботься о своей руке. А уже потом обо мне. Я за полчаса с голоду не умру.
Он усмехнулся, хотя усмешка вышла не особенно весёлой. Да уж, бессмертному было бы странно бояться умереть за полчаса.

Иветт и вправду вернулась очень быстро. Стоило Луи взглянуть на содержимое клетки, как у него слюнки потекли: верная служанка и в самом деле отобрала для него самых упитанных кроликов, причём как раз той породы, мясо которой Луи больше всего любил в свою бытность человеком. Кролики лежали неподвижно, словно усыплённые волшебством, и только слабый звук их дыхания, слышный лишь вампиру, говорил о том, что из них ещё не ушла жизнь.
- Спасибо, моя дорогая, - Луи был готов обнять Иветт изо всех сил, но опасался за её раненую руку. - Знаешь, возьми для себя что-нибудь со стола - не пропадать же зря всей этой пище. Бери всё, что захочешь, не стесняйся. Я буду очень рад тебя отблагодарить. Только мне... наверное, следует куда-нибудь уйти? Не стоит портить тебе аппетит, вынуждая смотреть, как вампир пожирает свою жертву.

Ох, ну наконец-то! Клыки вампира прокусили кроличью шкурку, Луи принялся жадно глотать.
Боковым зрением он заметил, что Иветт в тот же миг откусила кусочек куриной ножки. Какому-нибудь близорукому стороннему наблюдателю могло бы показаться, что у них самый обычный семейный ужин, за которым родственники предаются вечернему отдыху и обмениваются новостями дня.
Вот только Луи сейчас было не до разговоров: во-первых, он слишком проголодался, во-вторых, слишком многое в этот вечер случилось. Ведь полчаса назад в этой самой комнате едва не разыгралась трагедия, которая стоила бы жизни его доброй Иветт! Кто сохранил его от греха человекоубийства? Неужели Господь? Выходит, он не проклят, раз Господь от него не отвернулся? Может, поэтому ему не причиняет вреда крест?
Покончив с кроликами (Иветт как раз успела покончить с курицей), Луи попросил:
- Подожди меня здесь немного. Нужно кое-что сделать.

Луи буквально взлетел по лестнице, ведущей в спальню. Там всё ещё стояла его кровать, накрытая покрывалом, хотя вот уже четыре года на ней никто не спал. Но сейчас Луи интересовала вовсе не кровать.
Протянув руку к ящику комода, он немного помедлил, колеблясь. Затем всё-таки открыл ящик, очень осторожно извлёк из него маленькую коробочку, а из коробочки - нательный крестик, которым его когда-то крестили и который он не надевал ни разу, с тех пор как похоронили Розу и их ребёнка.
Подошёл к зеркалу, надел на себя цепочку. Крестик показался тёплым, возможно, потому, что кожа вампира всегда холодна. Луи глубоко вдохнул, хотя не так уж нуждался в воздухе.
Ничего не случилось. Гром не грянул, его не поразила молния, призванная испепелять нечисть и нежить.
Сложив руки, Луи прочитал самую короткую молитву, которую смог вспомнить. Короткую - потому что внизу его ждала верная Иветт, и Луи не смел злоупотреблять её терпением и доверием.
Вскоре он вновь был в столовой. Больше всего на свете ему сейчас хотелось прижать Иветт к груди и сказать ей все ласковые слова, какие только есть в мире.