Он шёл за мной, но рядом со мной, детище Лестата. Мы с ним шли по тёмным коридорам моего Театра Вампиров. Для людей наши шаги были неслышны. Однако для меня шаги Луи были слишком громкими и неповоротливыми. Это говорило лишь о том, что вампир, идущий за мной прожил очень мало, как Немёртвый, и ещё не отучился от многих привычек, свойственных человеку. Но я лишь улыбнулся про себя, тут же почувствовав, что невольно начал улыбаться. Неужели и я когда-то был таким? Неужели, чтобы стать с момента обращения идеальным вампиром, нужно умереть, прожив человеческую жизнь без остатка, чтобы спокойно принять нового-себя? Примером такого обращения была Габриэль де Лианкур, биологическая мать Лестата. Судя по тому, в каком возрасте её обратили, и учитывая возраст Лестата, то она всё же умерла бы ранней естественной смертью, если бы не Лестат. Это не считая разрыва тех лет, который прошёл от обращения Лестата до обращения Габриэль, что не только успела родить детей, но и вырастить их и  умереть. Это такие, как Лестат и Луи не прожили свой век человека до самого конца. Им это ещё предстоит. А Луи предстоит в ближайшее время увидеть на сцене притягательное действие, что будет пугать и завораживать его. Пугать - его человеческую натуру, и завораживать - вампирскую. Впрочем, в этих коридорах, освещаемых множеством масляных факелов, были не только мы с Луи: к главному залу, где находилась сцена, стекался простой народ, обычные смертные, но из разряда богачей, которым хочется острых ощущений. Поэтому они и приходят сюда. Ну и конечно же работники театра из разряда теплокровных. Они не были рабами, они были теми, кто работает тут на постоянной основе и получает за это соответствующий заработок. Правда, им было скрыто то, что на самом деле тут и впрямь обитают вампиры. Они даже не подозревали о столь опасном соседстве. Но никто из моих "людей" не спешил ни раскрываться, ни закусывать, поскольку смерть человека, работника театра, может навредить самому Театру. Зато не были никаких вопросов к тем, кого мы заманивали сюда тайно, из простых людей, которые пропадают чаще и чаще. И никакой связи с Театром Вампиров. Наконец мы дошли до главного зала, куда мы и вошли, стоило лишь нам подойти к дверям, как нам их открыли. Вместе с Луи я поднялся в ложу, которая была как для меня, так и для моего сегодняшнего спутника.
- Скоро всё начнётся, - тихо сказал я Луи.

- Во второй части спектакля я буду вынужден вас покинуть, - тихо произнёс я с улыбкой, глядя на Луи, который не отрывая взгляда, смотрел на сцену, где с минуты на минуту должно было начаться поистине увлекательное зрелище, где та, кому суждено стать той самой главной героиней, даже не подозревает об этом. - Но вы увидите меня на сцене.
Её пропажу никто не заметит. Я улыбнулся. Для людей, что пришли сюда, это будет лишь просто спектакль, где вампиров играют люди. Я не знал, что ожидал Луи от предстоящего действия, но этот юный вампир был обязан увидеть всю красоту охоты, что и человека можно пить красиво, превратив простую охоту в искусство. Надеюсь, после этого он чуточку изменит своё мнение об своем существе, о том, кем он стал. Здесь правят бал вампиры. Но сама ирония в том, что в нас никто не верит. Богатые люди, источник нашего дохода, приходят сюда и не подозревают, что становятся свидетелями настоящего убийства сверхъестественными существами. Для них это всего лишь игра. Если кому из них сказать, что всё, что на сцене - на самом деле, они лишь рассмеются. Они искренне полагают, что всё это лишь искусная игра актёров, не более. И смерть тех невинных - тоже лишь очень хорошее мастерство актёров и актрис. Если хочешь достоверную игру, сделай её настоящей, заставь жертву верить в то, что она попала в какое-то неизвестное место, чтобы испытывала неподдельные чувства. И тут зазвучала музыка, гипнотическая, тихая и нежная. Её написал один композитор, человек, которого уже лет сто, если не больше, нету на свете. Эта музыка завораживала. И пусть на моём лице ничего не отразилось, кроме сдержанной, наполненной светлой печалью, улыбки, я невольно вспомнил, как услышал её в исполнении автора. Вот тогда, в первый раз, я пожалел, что я не человек, и что очень многие чувства, эмоции умерли во мне. То исполнение было поистине чарующим. То, что звучало сейчас - и рядом не стояло с тем, что я слышал в исполнении автора.
- Чарует, правда? - тихо спросил я Луи. - Как жаль, что вам, в отличие от меня, не довелось слушать её в исполнении автора, не-вампира. Тот композитор и впрямь предвосхитил своё время.

- Да, это был человек, что опередил своё время. Но не настолько, чтобы считать его талант проявлением тёмной силы, а его самого - тем, кто якобы продал душу нечистой силе за умение сочинять такое, что заставляет замирать зал, полный слушателей, - тем временем, пока не началось действо, ответил я Луи. - Но увы, он страдал от некоего недуга, которым и компенсировалась такая утончённость слуха.
Ах, Луи, Луи! Как же тебя этот факт ошеломил! Неужели ты не побывал ни в одном из таких мест, где звучат мелодии, созданные людьми? Что ж, это большое упущение со стороны твоего создателя. Что ж, я это упущение исправлю. И начнём мы с этой самой музыки и сцены.
- Мы обязательно поедем туда, где льётся музыка, созданная теми, кем мы сами были раньше, - начал я, но не закончил, поскольку занавес уже поднялся и началось представление, одна из Сцен Смерти. То, что должны показать сейчас, это лишь для того, чтобы публика поняла, что их ждёт, и чтобы к главному мини-спектаклю у зрителей затупились чувства, исчезла сонливость и заострилось восприятие.
- Каждый ищет тут что-то своё. В основном тут богатые и знатные люди, которым нечем заняться, и им некуда девать деньги. А мы лишь показываем то, в чём каждый найдёт, то, что ищет. Да и людская натура такова, что даёт разумное объяснение всему, что видит. Сейчас уже не верят ни во что, что выходит за грань их понимания. Они даже не понимают, что это всё - на самом деле, - невесело усмехнулся я. - Мы лишь хотим показать не только хрупкость людской натуры, но и их слепоту. И я говорю не о наличии или отсутствии зрения, как глаз, ведь можно видеть глазами, но не понимать того. И наоборот, видеть душой, не видя глазами. Закончатся представления, и завтра они вернут себя к своим занятиям, находя что-то более важное. Кто-то поймёт, находясь тут, что-то своё, а кто-то и вовсе забудет. Для таких эти сценки будут лишь очередной пряной приправой к их пресной жизни.
Я знал, как ещё лучше объяснить то, что тут вообще творится, и зачем мы это делаем. Может у меня получится наглядно продемонстрировать то, что люди способны к состраданию, но помощь решатся оказать не каждые, не каждый обладает внутреннем зрением.

Музыка, что начала звучать, не трогала меня совсем, поскольку это было лишь слабое и крайне неумелое исполнение той же композиции, что я лично слышал тогда. Там музыка была ярче, громче, насыщенней. Да, значит мне скоро будет пора. Осталось дождаться определённых аккордов. Лишь изредка, краем глаза я наблюдал за Луи. И улыбался про себя. Я сидел изваянием сам себе, лишь мои тонкие пальцы неслышно для вампирского уха отстукивали знакомый ритм, звучащий сейчас. Что и говорить, я не жалел ни разу, что попал на тот концерт, в котором играл сам автор, сам композитор. Я до и после этого путешествовал, но нигде такого таланта я больше не встречал. И встречу ли? Мне об этом пока знать не дано. Но до этого времени не было ни одного человека-композитора, который смог бы своей музыкой коснуться самых глубин тех остатков, что люди зовут душой. Это удалось лишь одному единственному композитору. Его музыку я вряд ли забуду. Не знай, что он - человек, я бы подумал, что он - вампир. И вот сцена поднялась.
"Сейчас начнётся", - подумал я. - "А значит через пару минут настанет и моя пора, пора выхода!"
А Луи всё смотрел, как заворожённый. На сцене, импровизирующей лес, появилась она, девушка, обычная смертная. Я даже не знал её имени. Её выбирали мои "работники", двое из которых вели её за запястья. На лицо девушка была юна и миловидна, чистая и непорочная. Ещё одно лицо в моих сценах, показывающих, что каждый может умереть, Смерть не смотрит на внешность, пол и возраст, не смотрит, грешен ты, или невинен. На ней было неброское, но роскошное платье. Хотя с платьями дам, сидящих в качестве зрителей, оно не сравнимо - оно было сделано специально для театра. И поэтому не выглядело слишком дорогим. На лице "актрисы" застыл неподдельный ужас. Я лишь усмехнулся. Пока не время. Вот вампиры отпускают жертву и "скрываются" за "деревьями", дав девушке ощущение ложной безопасности. Я знал, что "актриса" немного не соображала, где она и куда попала. Она лишь испуганно крутила головой, как будто искала помощи, тех, кто поможет ей. А зрители? Они смотрели, перешёптывались.
"Пора", - тихо сказал сам себе я, и очень скоро, незаметно для других прошёл весь путь от ложа до сцены.

Вспыхнули факелы вокруг. Это театр. А значит вампиру нужно эффектно появиться. То бишь мне. Факелы обозначали мой путь. Но со зрительного зала всё выглядело так, как будто деревья загорелись от моего присутствия. "Актриса" обернулась в мою сторону. В её глазах я видел лишь отчаяние и надежду. Это дитя должно стать ведущим блюдом нашего театра. Лишь на вечер. На этот вечер. Ведь до этого были сценки с участием кукол и других вампиров. Вампиров, притворяющихся людьми, что притворяются вампирами. Каждый вечер выбрались юноша или девушка для финального аккорда нашего спектакля, гимна нашего театра,, гимна смерти, невинные, юные, и кого никто не будет  искать. Тем временем "жертва" кинулась ко мне:
Спасите меня! Это недоразумение! Я хочу жить!
- Увы, дитя, смерть не выбирает. Ей всё равно, - и пусть эта реплика не моя, но мои губы все равно произносят её.
Тот, кто должен произнести эти речи, сейчас на охоте. Я лично отпустил его перед этой сценкой. Этот вампир перед всеми этими людьми, с бьющимися сердцами и тёплой кровью играл роль Смерти. Но был болтлив до ужаса. Его длинный язык заставлял зрителей смеяться над тем, над чем в обычной жизни  плачут. Он делал из трагедии комедию.
- Но почему я? - "актриса" чуть не плакала, ей и впрямь было страшно.
Да, умирать молодым страшно.  Страшно хоронить кого-то, кто не прошёл всего пути. Но мы - вампиры. Мы - несем смерть, особенно молодым. Их кровь горячая, и от того и сладкая. Я лишь усмехнулся весьма сдержанно.
- Тогда кто, если не ты? - беру её за плечи, и резко поворачиваю к залу, отпускаю лишь на миг. - Может кто-то из них захочет умереть вместо тебя?
В зале повисло гробовое молчание. А девушка тем временем  беспомощно снова закрутила головой. И снова она повернулась ко мне. Я протянул к ней руки, и в это время услышал крик Луи. Ах, Луи, Луи, человек в теле вампира. Разве смог ты спокойно сидеть и наблюдать за тем, как смерть придёт к этому юному созданию?
- Зря, - только и сказал я тихо Луи, что держал в своей руке факел.
и откуда только взял? А впрочем,  не важно. Девушка уже в моих объятиях. Глажу её по голове, по волосам, успокаиваю. А сам шепчу ей:
- Воли нет. Воли нет. Воли нет, - и чувствую, как её тело расслабляется в моих руках, обмякает послушной марионеткой, запрокидываю её голову назад.
Теперь шея девушки открыта мне, и я вонзаю туда клыки. Три глотка. Другим тоже надо. Вон они вышли из-за "деревьев", сделав круг, закрыв от зрителей. Раздеваю ту кто в бессознании. Платье падает на пол. Отпускаю. Девушка тоже падает. Уже обнаженная И ее тело пропадает в чёрных плащах, надетых на моих вампиров.
- Ее уже не спасти, Луи. Лучше присодиняйся, - улыбаюсь лишь губами я.

Луи схватил девушку. А я ничего не делал, а только наблюдал. И я не особо верил в то, что это создание Лестата сможет отведать крови этой смертной. Ведь он сам в глубине своей души был человеком. Если он и впрямь вонзит в неё свои клыки, я буду удивлён. Приятно удивлён. Я лишь стоял в стороне, заложив руки за спину. Это был не мой пир. Но пир тех, кто выступал перед этой смертной публикой, что так и не поняла, и вряд ли поймёт, что в самом финале проходит самое настоящее убийство. Для них это лишь зрелище, кровавое, жестокое, но зрелище. Для них это лишь игра. Но игра была до этого. Ну как игра? Обычное фиглярство, кривляние, не более. Но для этой смертной, что была сейчас на руках у Луи, всё было более чем реально. Она безвольной куклой, я видел, свисала с его холодных рук. Один хищник вырвал невинную овечку из рук других хищников. Он крикнул, заставляя поверить, что он и впрямь опасный хищник. Это выглядело правдоподобно, но всё равно не достаточно, чтобы быть правдой. Я не верил. Другие - не знаю. Я наблюдал из-за одного из бутафорских деревьев. Мне даже стало интересно, что предпримут остальные вампиры. О зрителях я давно не заботился. Всё равно для них это была лишь актерская игра, не более того. Вот Луи снова, в один прыжок, оказался в рядах зрителей. Я же, оставив несколько вампиров продолжать представление, сам направился за Луи. Догнать его для меня не составляло особого труда. Ведь я знал свой театр, как свои пять пальцев. Да и кровь смертной служила для меня неплохим ориентиром в плане туда, куда направился этот глупый вампир. И вот вскорее я нагнал его.
- Луи, - негромко окликнул я его. - Скажи, как ты собираешься её спасти? Ту, что у тебя на руках? Я не спрашиваю, что ты с ней собираешься делать. Это и так понятно. Я достаточно руководил этим театром. И неужели ты думаешь, что сможешь убедить меня, будто ты и впрямь един со своей сущностью?
Я мягко усмехнулся Луи, не вставая у него на пути. Мне было просто интересно, что же он мне ответит. Хотя, наверняка что-то очень детское и до жути наивное. Только вот - что именно?

Отредактировано Арман (2019-04-01 00:20:23)

Не знаю почему, но Луи мне сейчас напомнил подростка, что уже не ребёнок, но пока ещё не взрослый. Эдакое вчерашнее дитя. Из-за того, что он пока не умел трезво мыслить, но при этом считал себя достаточно самостоятельным, и вот так вел себя, как будто эта девушка - его игрушка, а я вроде хочу отнять её у него. Смешно, право слово.
- Если бы я хотел, чтобы эта смертная была здесь, в Театре, - улыбнулся я, покачав головой. - Я бы давно забрал её у тебя. Ни как еда, ни как актриса она мне, поверь, не нужна. Зато другие, те, кого ты лишил законного ужина, будут желать твоей смерти и искать эту девушку, чтобы забрать своё. Ты видишь сейчас во мне врага, но я не враг твой, я твой друг.
И с этими словами снял свой плащ, и кинул Луи без всякой там задней мысли или коварного плана. Мне эта смертная на самом деле не была нужна. Она была вроде тех поношенных и ненужных вещей, что отслужили своё. Так что с Луи я был вполне искренен. Люди-актёры всегда использовались тут лишь на один вечер, не более.
- Тебе не меня нужно опасаться, а тех, у кого ты отнял их законный ужин. Что ж, ты можешь унести эту смертную, но ты не сможешь спасти всех. Ведь знаешь сам, таким, как они, ты или я, нужна кровь. И человеческая более сытная. Животные - это в самом крайнем случае. Ты никогда не пробовал крови, и поэтому не знаешь тех особых прелестей самого процесса. И раз попробовав, ты вряд ли сможешь отказаться. Это всё равно отказываться от плоских наслаждений, не путать с похотью, думая, что это нечто очень плохое. Хотя это совсем не так.
Да, Луи, видя то, как ты отвергаешь само действо выпивания человеческой крови, по настоящему ты ни разу не пил. А ведь сам получая удовольствие, ты можешь дарить наслаждение человеку, что тот и без Очарования охотно пойдёт под твои клыки. Я лишь смотрел на Луи, не помогая, но и не мешая ему, как смотрит родитель на своего ребёнка, даруя тому право выбора. И наблюдая, что же из этого всего получится. А мои вампиры не спешили, потому что на сцене уже происходило то же действие, но уже с другой невинной девушкой.

Отредактировано Арман (2019-04-15 01:09:31)

- Дело в том, Луи, что они, как охотничьи псы, что раз попробовав добычу ни за что её не отпустят, - я подошёл к Луи, мазанул пальцем по шее девушки и провёл им по губам Луи. - Другими жертвами их не заманишь. Они менее сдержаны в этом вопросе, чем я. Поэтому они либо найдут её и получат своё после того, как ты её покинешь, либо сделают так, что ты сможешь только наблюдать, как они пьют её, доводя до состояния, когда смерть наступит без сомнений, и не обращая её.
Я не понимал упрямства Луи в этом деле. Я бы понял, если бы его принуждали делать что-то против его природы. Но этот вампир сам, по своей воле шёл против всего своего существа ночного создания. Людская кровь - еда и пища. Но в то же время мы сами вольны выбирать тех, кто станет нашей пищей. Никто не заставляет его резать младенцев и убивать невинных девушек. А его питание крысами и прочими животными можно сравнить лишь с питанием человека, который отправляется в долгое странствие, набирает еды, но долго потом не встречает трактира, где можно было бы нормально поесть.
- Скажи мне, Луи, если ребёнку дать, скажем сладкую ягоду, дать откусить, а затем забрать, будет ли ребёнок искать откушенную ягоду? Или всё же возьмёт такую же ягоду из тарелки на столе, забыв о той, от которой откусил?

- Теперь, когда ты обратил её, на твои плечи ложится большая ответственность. Ты должен научить её всему, сделать вампиром не только физически, но во всех смыслах. Но уча её, как быть Созданием Ночи, может и научишься сам чему-то. А если намерен сделать её такой, каков ты сам, то другие вампиры, мои, а может и другие, ведь мой театр и вы с Лестатом и Клодией не ограничиваемся всеми вампирами. Есть и другие. Просто они прячутся от вас. А вот твоё создание, что сейчас у вас на руках, могут разорвать на части быстро и легко, - тихо вздохнув, но и не помешав обращению, ответил я, положив ладонь на плечи Луи. - Но так же я видел, что такое поспешное обращение может привести к вечному помутнению разума.
Да, мне такое приходилось видеть несколько раз. Да и от Лестата что-то вроде такой истории слышал. Так что это было весьма поспешное обращение.
- Теперь, как пища, она им не не интересна, но они могут проявить к ней другой, ещё худший интерес, - покачал я головой, глядя неотрывно в глаза Луи, этого наивного создания. - И её смерть, если они захотят убить её, будет очень медленной и очень болезненной, более мучительной. Теперь она - твоё дитя, как и Клодия.
И я вытер двумя пальцами кровавые слёзы Луи. Я коснулся одним пальцем губ Луи, вторым - губ девушки, как бы показывая, что они отныне связаны.

- Я тебе и раньше не мешал уйти. А разорвать её могут, как создание слабое, а значит бесполезное. И это лишь одна из причин. Другая - это от злости и бессилия, что их обед уже одна из - нас. Да и тебе могут отомстить за то, что отнял. Причин много. Их не перечислить, по пальцам не сосчитать. Но одно точно я знаю - тебе и твоей "младшей дочери" может грозить опасность. И не только от моих. Я, конечно, могу своих остановить, сказав, чтобы они не трогали тебя и твоих "дочерей", но не факт, что они меня послушают, - тихо сказал я Луи. - Здесь её кровь и обрывается, и переходит в новую. Ведь накерняка ты выдел, как стая собак, волков, котов или каких ещё либо животных на части раздирала самого слабого пердставителя их же вида? Здесь может быть точно так же.
Луи искренне хотел спасти эту девушку. Но он не знал, что она уже обречена. Но это знал я, и пытался донести до Луи эту мысль. Дважды ты точно попробовал кровь человека, но в обоих случаях это был Тёмный Дар Обращения. В пищу ты употребляешь животных. От тебя слишком много человека, который очень сильно сдерживает тебя-вампира. Значит ты пока не в силах осознать того, что открывает сам процесс поглощения чужой и тёплой крови. Я не хочу тебя принуждать силой. Здесь нужна добровольность. И я очень надеюсь, что ты поступишь так, как я тебе сейчас скажу.
- Попробуй хоть раз кровь человека не для обращения. Попробуй насладиться этим процессом, как хорошим вином. Ощути хоть раз прелесть. Вот мой совет, - так же тихо практически одними губами, безззвучно, но уловимо для Луи, добавил я.