Как хорошо вернуться в ставшие родными джунгли, где всё просто и понятно! После того как Мекаре вновь обрела разум, она пыталась вписаться в так называемый цивилизованный мир - но цивилизация теперь была совсем не похожа на ту, которую знала когда-то Мекаре. Ведьм здесь не почитали, а считали суеверием, тех, кто утверждал, что видел духов, объявляли сумасшедшими... Нынешний мир людей и больших городов оказался для Мекаре чужим, и вампирша поспешила укрыться в доме у сестры Маарет, что прятался в джунглях Амазонии.
В эту ночь Мекаре отправилась на прогулку. Охотиться ей было не нужно - она была столь древней вампиршей, что в пище уже не нуждалась. Зато каким наслаждением было вдыхать прохладный ночной воздух, слушать возню диких лесных обитателей, забираться на деревья, прыгать с ветки на ветку, не боясь упасть и разбиться!
Завидев среди деревьев белое пятно, Мекаре поспешила в ту сторону. Потому что пятно показалось ей очень знакомым. Встречала она это создание, да вот только раньше заговорить с ним не могла. Теперь же можно было поприветствовать единорога как следует.

Единорог щипал траву - по-видимому, с большим аппетитом. Заслышав приближение вампирши, он поднял голову и принялся осматриваться. Наверняка заметил - зрение у единорогов острое.
На какой-то миг Мекаре подумалось, что вот сейчас откроет она рот, чтобы поприветствовать давнюю знакомую - и обнаружит, что забыла все человеческие слова. Но страх исчез так же быстро, как и появился.
- Наима, - впервые произнесла Мекаре имя единорога. - Это я, Мекаре. Ты, наверное, и не знала, что меня так зовут...
Она подошла поближе, но прикасаться к Наиме не стала. Нужно сперва, чтобы та признала: перед ней - та самая Мекаре, вампирша, более похожая на дикого зверя, чем на человека.
- Может быть, тебя смущает мой наряд? - спросила Мекаре. - Моей сестре Маарет это одеяние больше нравится, чем те лохмотья, что я носила раньше. Ведь когда-то мы с ней обе были людьми, а люди стремятся одеваться красиво и аккуратно. Вот и пришлось мне привыкнуть носить брюки - в длинных платьях так неудобно лазать по деревьям!

- Ничего страшного, - отвечала Мекаре. - Осторожность никогда не бывает излишней. Особенно сейчас, когда люди забираются всё дальше и дальше в такие места, что веками были скрыты от их глаз... Но ты даже не удивляешься, что я с тобой разговариваю! Стало быть, тебе уже известно, что ко мне вернулся разум? Это была удивительная история, удивительное приключение! Могу рассказать тебе о нём подробнее, если хочешь. Но что это я всё о себе? Сама-то ты как живёшь, Наима?
Подойдя к единорогу поближе, Мекаре на этот раз ласково провела рукой по спине Наимы. Как всё-таки приятно к ней прикасаться, какая у неё мягкая шерсть - никакой шёлк или бархат с ней не сравнятся. Усевшись рядом на траву, Мекаре подставила лицо лунным лучам, что пробивались сквозь густую листву. Это для неё было гораздо привычнее, чем сидеть на каком-нибудь стуле или в кресле.

- Капкан? - ужаснулась Мекаре. - Где же это случилось? И давно ли? Если где-то в наших лесах, то придётся их хорошенько прочесать, чтобы больше никто не пострадал!
Впрочем, вряд ли речь шла о лесах Амазонии. Мекаре не так хорошо знала Луи, этого скромного темноволосого вампира с изумрудно-зелёными глазами, но помнила, что живёт он в городе под названием Новый Орлеан и в джунглях бывает крайне редко. А значит, и несчастливое происшествие с Наимой наверняка случилось неподалёку от Нового Орлеана, который Мекаре казался чуть ли не другим миром.
- Надеюсь, твоя нога уже прошла, - произнесла Мекаре. - Но если нет, я могла бы проводить тебя в дом моей сестры Маарет, мы с ней обязательно помогли бы тебе.
Она присмотрелась к Наиме - нет, та не хромала. Значит, нога успела зажить.

- Маарет почти и дома не видать, - улыбнулась Мекаре, довольная, что у её подруги всё в порядке. - Она то и дело наносит визиты в Швейцарию, навещает древнего вампира, который когда-то жил в Древнем Египте и звался Небамун, а теперь известен под именем Грегори Коллингсуорт. Он знаменит не только среди вампиров, но и среди смертных, которые, конечно, даже не догадываются о его истинной сущности. Для них он предприниматель, миллионер, владелец фармацевтической компании в Швейцарии, где проводятся передовые исследования в области медицины. Боюсь, что не все из этих опытов законны с точки зрения людей - например, ходят упорные слухи, что Грегори пытается клонировать человека. Но редко найдёшь такого вампира, который считал бы своим долгом подчиняться законам смертных... Маарет уверяет, что её интерес к встречам с Грегори - чисто научный, но кто знает, что там между ними на самом деле? Я неспособна читать мысли сестры, да и будь у меня такая возможность, я этого не посмела бы сделать.

- Согласна с тобой насчёт городов, - произнесла Мекаре. - Смертные постоянно строят всякие заводы, из-за которых им же самим дышать нечем! Когда я сама была человеком, мы с матерью и сестрой жили в пещере и ни о каких городах слыхом не слыхивали. Пожалуй, отчасти я благодарна царице Акаше, которая в своё время посадила меня в саркофаг, а саркофаг пустила в море. Я ведь именно так достигла берегов Южной Америки, где тогда людей не было вовсе - даже тех народов, которые сейчас зовутся коренными. Этот поворот в моей жизни можно было бы назвать благом, не будь я таким образом разлучена с сестрой. Ведь мы с Маарет близнецы, а близнецам находиться в разлуке ещё труднее, чем обычным братьям и сёстрам. К счастью, теперь Акаша побеждена и уже никогда не вмешается в нашу жизнь.

- Акаша никогда не была ведьмой, хотя её и манило всё непознанное, - поправила Мекаре. - Кроме того, она была из тех людей, которые проникаются какой-то идеей, изобретённой ими же самими, и пытаются насаждать её всем, воображая, что творят великое благо. Целью Акаши было покончить с каннибализмом, который процветал в то время в окрестных землях. Но она не учитывала, что люди нашего племени никогда не убивали себе подобных ради еды, а поедали лишь плоть умерших - таков был наш похоронный обряд, и считалось, что при этом усопший отдаёт живым свои силы, которые иначе пропали бы зря. Однако Акаша не желала в это вникать: веря, что делает благое дело, она истребила всё наше племя, а нас с Маарет захватила в плен, чтобы разузнать подробнее о наших способностях. Страшно вспоминать, через что нам пришлось пройти: поскольку наши ответы Акашу не удовлетворили, она подвергла нас жестоким издевательствам. Мы попытались призвать на помощь духов, но тем самым привели Акашу в ещё большую ярость. Наконец нам удалось бежать... Но среди призванных нами духов был один, по имени Амель, который очень любил человеческую кровь и, что не менее важно, желал обрести физическое тело. Ему приглянулось тело царицы Акаши, и после нашего бегства он в неё вселился. Однако случилось то, чего Амель не предвидел: он не завладел телом Акаши, а слился с ним, полностью утратив свою личность и образовав вместе с Акашей новое существо - вампира. Вот так Акаша и стала первым вампиром.

- Трудно даже описать, как я возненавидела Акашу, - отвечала Мекаре. - До такой степени, что согласилась стать вампиром, лишь бы отомстить. И это удалось мне - спустя много тысячелетий. Тридцать лет назад Акаша пробудилась - опять со своими нелепыми и опасными идеями преобразовать весь мир. И ей пришлось иметь дело со мной. Я вцепилась в Акашу, как дикий зверь, каким, по сути, тогда и была - и собралась выпить всю её кровь, до последней капли. Убить Акашу мне не удалось, но удалось отвлечь. Тем временем Пандора, которая долго жила в Индии и многое узнала о древних умениях индийцев, сыграла на флейте старинную мелодию, придуманную когда-то индийскими брахманами и способную погрузить человека в долгий сон. Остальные вампиры зажали руками уши, что и спасло их от гипнотической музыки. Но Акаша уснула снова и была заточена навеки. Теперь ни один звук не донесётся до неё больше из внешнего мира, ни одна мелодия не пробудит от зачарованного сна. Причинить же Акаше вред тоже невозможно, да ни один вампир и не пойдёт на такое: все мы связаны с Акашей невидимыми нитями, и уничтожить её - значит уничтожить всех нас.

- Передать что-то Луи? - несколько удивилась Мекаре. - Да, я помню этого вампира, но мы с ним никогда не были особенно близки. Он, насколько мне известно, предпочитает держаться особняком от остальных вампиров - в нём слишком много человеческого. А вот если встретишь где-нибудь Джессику или Сантино - можешь передать, что мы с сестрой по ним скучаем. Джессика, как ты, возможно, знаешь - прямой потомок моей сестры Маарет, в каком то смысле моя племянница. Такая же рыжеволосая, как мы с сестрой, и подобно нам до своего обращения была ведьмой, или экстрасенсом, как это сейчас называют. Маарет обратила её около тридцати лет назад, чтобы спасти, когда Джессика получила смертельное ранение. А Сантино - это вампир, которому Маарет когда-то помогла порвать с сектой так называемых Детей Сатаны. Вампиры в этом сообществе верили, что по своей природе обречены служить демону Сатане, неся людям зло и смерть. Многие, включая Сантино, ненавидели себя за это, но против своего мнимого предназначения пойти не смели. Сантино пробыл служителем этого лживого культа почти двести лет, пока однажды в шестнадцатом веке по людскому летоисчислению перед ним не появилась моя сестра, совершенно покорив Сантино своими речами. С тех пор Сантино порвал с культом и стал нередким гостем в нашем доме. Хотя Джессика, конечно, бывает у нас гораздо чаще - ведь она нам по-настоящему родная.

- Мы-то наверняка свидимся, - улыбнулась Мекаре. - Особенно с Джессикой. Может, и ты как-нибудь застанешь её у нас. Уверена, она тебе понравится - очень милая девушка, о сверхъестественном много знает, так что, наверное, даже единорогу не удивится. У Сантино характер непростой, он обычно одиночкой держится. Но его понять можно: слишком многие помнят, что когда-то он был учителем Детей Сатаны, до сих пор от него какого-нибудь подвоха ждут. А о том, что прежние учителя Детей Сатаны в своё время сами его к себе заманили, не думают вовсе. Нелегко с такой репутацией жить, вот он к Маарет и привязался - она-то ему доверяет.
Мекаре ласково погладила шею единорога, в глазах у неё появился лукавый задор.
- А теперь, может, подбросишь меня до дома? - с озорством предложила она.