Вампир, посланный Сантино в Венецию за сведениями о Мариусе, разразился целым рассказом, когда Сантино принялся его расспрашивать. Выслушав посланца, Сантино отпустил его и вернулся в своё убежище. Было над чем поразмыслить.
Со стен убежища на него всё так же скалились человеческие черепа. Большинство из них были просто найдены в катакомбах - странно было бы ожидать, что, лишив жизни очередную жертву, Сантино будет терпеливо дожидаться, пока та превратится в скелет, чтобы завладеть черепом.
И всё же, что ни говори, картина была довольно устрашающей. Красота страха - это всё, что осталось у Сантино, после того как он стал бессмертным, слугой тьмы. Так ему и сказал когда-то обративший его вампир: "Отныне твой долг - служить дьяволу, только так ты сможешь послужить Господу. Зло в мире необходимо, ибо без него не было бы добра".
И Сантино исполнял свой долг - с отвращением, но исполнял, ненавидя при этом самого себя. Сейчас же эта ненависть готова была выплеснуться на Мариуса - вампира-еретика, который, вопреки всем законам, купил себе в Венеции палаццо и жил в роскоши, наслаждаясь красотой искусства, созданного как руками человека, так и его собственными.
Было время, когда Сантино считал Мариуса величайшим и мудрейшим из вампиров, искал с ним встречи. Он готов был отказаться от собственного положения главы Римского собрания вампиров, чтобы уступить его Мариусу. Но когда встреча состоялась и Сантино предложил Мариусу возглавить Детей Сатаны, тот ответил ему оскорблениями, да ещё и поджёг его плащ, о чём Сантино всегда вспоминал, едва не скрежеща зубами. Кожи огонь тогда не коснулся - но память об унижении останется с ним навсегда.
- Мариус, ты должен умереть, - произнесли его губы. - Сгореть в огне, в таком же пламени, каким ты пытался сжечь мою одежду. Ты и все твои смертные ученики.
Нельзя сказать, чтобы Сантино желал зла ученикам Мариуса - но вампир обязан творить зло, хочет он того или нет. Зато месть согреет то, что осталось от его души, в кои-то веки подарив подобие радости.

Случись Сантино встретить такую кошку, да ещё и говорящую, в смертной жизни, он бы тут же припустил от неё наутёк, отчаянно крестясь - ведь в чёрных кошек, по всеобщему поверью, обращались ведьмы. Однако Сантино давно уже сам был проклятым созданием - так какой теперь смысл бояться ведьм?
В голове промелькнула мысль о том, какая, интересно, у ведьм кровь - вкусная или не очень. Тем более что креста на ведьме быть не может, а значит, кусать её заповеди Детей Сатаны не запрещают.
Впрочем, Сантино сейчас был не голоден, и чем пробовать кусать ведьму в кошачьем обличье, лучше было расспросить, что ей здесь понадобилось.
- Чего ты хочешь, Кэсси? - произнёс Сантино, подавляя в себе желание на всякий случай отступить на шаг. - Что привело тебя сюда? Неужели ведьмы уже не брезгуют крысами, которых здесь множество?
Вряд ли Кэсси была посланницей Мариуса: тот, если учесть его ненависть к Детям Сатаны, вряд ли связался бы с колдуньей. Но всё же осторожность не помешает.
Рядом испуганно пискнула крыса.
- Имей в виду, ведьма, - произнёс Сантино, - что охотиться здесь на своих зверушек Сантино тебе не позволит. Может, кровь у тебя и не годится в пищу, но вряд ли ты хочешь, чтобы я пронзил тебя клыками.

Пожалуй, он и в самом деле перестарался. В конце концов, эта ведьма (или кто она там есть) его не оскорбляла и на его хвостатых любимцев не покушалась, а он уже встал в позу.
- Простите, сударыня, - Сантино невольно перешёл на вы. - Я вовсе не собирался пробовать вас на вкус, уверяю. Просто так уж мы, вампиры, устроены, что нам трудно совсем не думать о крови... Видимо, вы владеете Мысленным даром, раз смогли прочесть мои мысли. Тогда можете прочесть их снова - и убедиться, что у меня не было дурных намерений в отношении вас. Но таково вампирское существование, что при встрече с чужаком приходится сначала демонстрировать свою силу, а потом разбираться, что ему тут понадобилось. Чужаки, сами понимаете, разные бывают. А вы, судя по всему, из хорошего рода - сразу же ко мне на вы обратились. Что же заставило вас ведьмой стать, сударыня? Неужели не мила была жизнь знатной дамы, с её роскошью и возможностями? Это же истинное счастье - быть обычным человеком и о ведьмах и вампирах знать только из страшных рассказов. Вот только мне, увы, выбирать не пришлось.

"Просто волшебная кошка". Он не сходит с ума, случайно? Как вообще распознать безумие у вампира?
Но тут кошка отвлекла внимание Сантино упоминанием о слишком знакомой ему личности.
- Вы знаете Мариуса? - спросил он, мгновенно забыв о сомнениях в собственной вменяемости. - Откуда? Вы с ним встречались? Или... или прочитали о нём у меня в мыслях? Что до того, кто окажется сильнее... На моей стороне - множество верных мне вампиров, всё Римское собрание. Мариус - одиночка, окружён одними лишь смертными, которым не выстоять против вампиров. Смешно даже сомневаться, за кем при таком раскладе останется победа.
Наверное, появление "просто волшебной кошки" выбило его из колеи, иначе с чего бы ему так откровенничать? Надо за своим языком следить, а то мало ли что.
- А сами-то вы, случайно, не от Мариуса? - спросил он вдруг с подозрением. - Иначе с чего бы вам его защищать?
Нет, в донесениях верных ему вампиров не было ничего о том, что Мариус прикормил какую-то кошку. Однако, с другой стороны, они могли просто не придать ему никакого значения. Ну держит Мариус кошку у себя в палаццо, чтобы мышей ловила - что в этом особенного? А что кошка чёрная - так чего ожидать от этого язычника, который и чертей-то называет фавнами и считает простыми духами леса.

- Дело не в том, чтобы чего-то добиться, - Сантино очень старался быть терпеливым с этой странной кошкой. - Дело в том, что Мариус - еретик. Все вампиры служат дьяволу, ибо лишь так мы можем послужить Господу. Зло в мире необходимо, чтобы добро не бездействовало. И если нам отведена роль этого зла - мы не можем противиться Божьей воле. Мариус же отказывается следовать этим путём. Да, он отнимает жизни у смертных разбойников и убийц, но в то же время открыл школу для смертных мальчиков, которым стремится дать самое лучшее образование. А под самым лучшим образованием он понимает чтение языческих текстов, написанных где-то в Греции и дохристианском Риме, которые уже сами по себе являются ересью, поскольку в них говорится о языческих идолах - Юпитере и ему подобных. Вы представьте, его ученики учат наизусть строки из Гомера! А чего стоит одно только то, что Мариус носит роскошные одежды, в то время как мы, в знак отвращения к самим себе и к тому злу, которое творим, одеваемся в одни лишь лохмотья! Почему мы должны лишать себя всех удовольствий, а Мариус берёт их от жизни, как будто так и надо?

Завидовал ли Сантино Мариусу? Пожалуй, да. Однако в ту пору, когда он был смертным, зависть считалась смертным грехом - а потому Сантино старался искоренить её в своём сердце, сделать свой гнев праведным, возмущаться тем, что Мариус не принимает положенной ему участи - а не сжимать зубы в бессильной ярости от мысли, что Мариус наслаждается недоступными ему, Сантино, благами.
- Может быть, у этого Гомера и вправду занятный сюжет, - проговорил наконец Сантино. - Но нельзя забывать, что он повествует о языческих кумирах, которых давным-давно осудила людская церковь. Возможно, вам покажется странным, что вампир так ревностно отстаивает церковные заповеди - при том, что сам носит крест перевёрнутым. Однако я не выбирал себе такую судьбу, а в бытность человеком не пропускал ни одной службы, вслушивался в каждое слово священника. Могу сказать, Кэсси - тебе бы стоило его послушать! У него был дар от Бога. Наверное, даже самый страшный злодей раскаялся бы, случись ему услышать в нашей церкви его проповедь о любви к ближнему и о недопустимости причинения зла. Думаю, именно поэтому мне так трудно заставлять себя нести зло невинным - но как раз поэтому я так хорошо служу дьяволу. Поскольку из человеческой жизни меня вырвал вампир, он же и рассказал мне о моём новом месте в этом мире. И к его словам я прислушивался с не меньшим вниманием, чем когда-то - к словам священника.

При этих словах Кэсси Сантино захотелось ответить наглой кошке какой-нибудь дерзостью, но злить ведьму (или кто она там есть) вряд ли стоило.
- Зависть и злость, говорите? - Сантино устало опустился на каменный пол. - А что, скажите, ещё остаётся такому, как я? Да, я уважаю священника, который наставлял меня в моей смертной жизни и который, несомненно, теперь обрёл вечное блаженство в раю. Я никогда не ослушался бы его наставлений, останься я сам смертным. Но теперь мне остаются лишь наставления вампира, который меня обратил. Его слова - моя единственная путеводная нить в этой тьме, куда не проникают лучи солнца. Я больше не человек, я проклят - всё это мне объяснил вампир, проникший в мой дом и забравший меня с собой вечность. Для проклятых действуют иные законы и иные правила. Если бы не он - я умер бы от чумы, как все мои соседи и друзья, и мог бы попасть на Небеса. Но теперь этому никогда не бывать! Так объяснил мне мой создатель, так учу и я своих последователей. Я никогда не позволю ереси проникнуть в умы моей паствы. Здесь все одержимы злостью и завистью, и ещё - отчаянием... Но даже это лучше, чем ересь.

Сантино хотел было прийти в ярость, сказать этой обнаглевшей кошке, что его создатель - никакой не еретик, а верный почитатель вампирских законов... Но не сказал. Потому что было в его рассуждениях слабое звено.
Почувствовав слабость, Сантино опёрся рукой о стену. Кошка была в чём-то права. Что он, собственно говоря, знал о своём создателе? Откуда его создателю наверняка было известно, что, служа дьяволу, вампиры таким образом служат Богу? Разве существует на свете вампирское святое писание? И если существует, то почему Сантино его никогда не видел? И разве священник, что учил его когда-то любви к ближнему, упоминал о том, что для вампиров дела обстоят совсем иначе?
Сантино перевёл взгляд на перевёрнутый крест у себя на груди. Снял его, затем, едва ли не дрожа от страха, развернул правильно, так, как носят люди.
Он ожидал вспышки ослепительного света, который непременно покарает нарушителя вечных вампирских заповедей, но ничего не случилось. Крест оставался обычным крестом - таким же, какой Сантино носил в своей смертной жизни.
- Всё было ложью, - выговорил он. - Как мне теперь жить?

- Дружить с вами - большая честь для меня, госпожа Кэсси, - серьёзно произнёс Сантино. - Не уверен, что я готов подставить другую щёку Мариусу, но и от мести я воздержусь - пусть идёт своей дорогой. Хотелось бы мне знать, что скажет моя паства, когда увидит меня с крестом, надетым по-человечески? Впрочем, я могу сказать, что мне было знамение о том, что избранный нами путь на деле ложный и теперь пора нам, заблудшим овцам, вернуться к своему истинному Пастуху... Боюсь только, что не все этому поверят. Впрочем, вампиры, как и люди, обладают свободной волей, и я не могу насильно вернуть их к истинной вере - могу лишь направить...
На взгляд Сантино, слова о знамении вовсе не были бы обманом. Когда-то, в прежней жизни, он верил, что любое, казалось бы, незначительное событие может быть на деле знаком, посланным Небесами, - а раз так, то появление Кэсси вполне могло быть знамением, даже если сама Кэсси об этом не подозревала.
- Остаётся подумать, как отныне исполнять заповедь "Не убий", - голос Сантино был задумчив. - Убивать людей я отныне не могу, иначе моё раскаяние не будет искренним. Крыс тоже не могу - за годы, проведённые в катакомбах, я с ними подружился. Видимо, придётся ловить рыбу в какой-нибудь реке...